27 января исполнилось 78 лет со дня полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Дату отмечали по всей стране. В самом Питере, в Соляном переулке, появился новый памятник, посвященный подвигу блокадных учителей. Особое место, святое для многих поколений ленинградцев – Пискаревское кладбище, где покоятся полмиллиона защитников города. По традиции в этот день Владимир Путин возлагает венок к монументу "Мать-Родина". Здесь же в общем захоронении покоится и родной брат Путина, умерший во младенчестве в 1942 году.
Один из символов блокадного мужества – Исаакиевский собор. Сюда на время войны привезли сокровища из пригородных музеев – Пушкина, Павловска, Ломоносова, Петродворца и Гатчины. Рискуя жизнью, хранители вывезли экспонаты и оберегали их здесь все годы войны. По винтовой лестнице спускаемся в подвал Исаакия вместе с непосредственным участником блокадного бытования собора.
Генриху Вейсу-Афанасьеву было шесть, когда он оказался здесь вместе с родителями (оба работали в Павловском дворце) и младшей сестрой. Эти люди старались спасти прежде всего не себя, а историю. В Исаакиевском соборе они и работали, и жили. И даже проводили собрание в честь очередной годовщины Октября. Было создано объединенное хозяйство музеев. В больших деревянных ящиках в соборе хранились фарфор, картины, ткани, монеты, книги, скульптуры – всего около 120 тысяч уникальных предметов.
Много хлопот доставляли изделия из металла и бронзы, но хуже всего было с мебелью – в сырости и холоде клей впитывал влагу, мог отслоиться шпон. Картины – они хранились без рам – выносили проветривать на портик.
Было несколько доводов в пользу того, чтобы разместить сокровища пригородных музеев именно в Исаакиевском соборе. Во-первых, толщина стен – около пяти метров, а во-вторых, руководство города посчитало, что Исаакий будет служить для фашистов реперной точкой, по которой наводят орудия. Так и произошло. По Исаакию не было нанесено ни одного прицельного удара.
Золотой купол закрасили серым. Окна заложили кирпичом. Но все же на соборе остались военные шрамы, и укрывшемуся в подвалах музейному братству не раз приходилось вздрагивать от звука падающих бомб. Но для них, как и для большинства ленинградцев, голод был страшнее снарядов, и погибли от болезней, голода, холода 20 человек. А детей было трое (всем по 5-6 лет), все выжили.
Спали – вспоминает Генрих Вейс – на нарах в подвале, неотапливаемых, темных, единственным источником света были коптилки. "Взрослым было куда тяжелее, чем детям. Мы воспринимали это как данность", – вспоминает блокадник. Генрих Вейс, как к живой, прикасается к колонне, вокруг которой убирал снег страшной зимой с 1941-го. А вот на колоннаду детей не пускали, здесь велась серьезная работа – дежурили музыканты.
"Чтобы каким-то образом в виду отсутствия аппаратуры определить время приближения и направление самолетов, сюда поднимались студенты консерватории, так как обладали хорошим слухом. И вот эти данные по телефону они передавали дежурному ПВО для соответствующей встречи врага", – рассказал Генрих Вейс-Афанасьев.
Как только блокада была снята, хранители поспешили каждый к своему дворцу и застали страшные картины разрушений и пожаров. Для них это зрелище было, возможно, даже страшнее блокадных испытаний. Разглядывая кадры хроники, невозможно поверить, что это блистательные дворцы Пушкина, Павловска, Петергофа и Гатчины.
Вернув былое величие дворцам и паркам, ленинградские реставраторы совершили настоящий подвиг. Но важно помнить и о подвиге хранителей. Например, два портрета из парадного зала золотой анфилады Екатерининского дворца – из тех, что были в блокаду спасены в Исаакиевском соборе.
В сырых и промерзших подвалах голодные замерзающие люди с маленькими детьми на руках жертвовали всем, чтобы сохранить вечные ценности для будущих поколений.
