6 июня исполняется 80 лет режиссеру Алексею Бородину. В 1980 году он стал художественным руководителем Российского академического Молодежный театра (РАМТ) и остается им по сей день. Накануне праздничной даты Вести.Ru попросили рассказать об Алексее Владимировиче людей, встречающихся с ним чаще других: актеров, режиссеров, писателей, художников. Тем более что, благодаря своим профессиям, они видят и чувствуют самое главное в человеке – его душу.
Актер театра и кино Максим Керин:
Работать с Бородиным – большое удовольствие: такой подход к разбору произведения, новый взгляд и постоянный поиск. Это вообще черта Алексея Владимировича – переворачивать произведение не в плохом смысле этого слова, а докапываться до того, что хотел сказать автор. Его талант – находить в давным-давно известных произведениях живые, новые точки. Бородин сам всегда говорит о том, что театр может быть каким-угодно, но обязан быть живым. И это очень четко прослеживается в его спектаклях, в поиске материала. Большое счастье, что мне выпала возможность поработать с Алексеем Владимировичем над ролью Чацкого в бессмертной комедии Грибоедова "Горе от ума". Мне кажется, мы сумели найти там какие-то вещи, на которые раньше не обращали внимания. Как он работает со словом, как он находит ходы для извлечения мысли…
Я чувствую наставничество Бородина, его поддержку и помощь и очень за них благодарен. Именно с его подачи я получил свою первую главную роль в спектакле "Цветы для Элджернона". И каждый молодой артист в нашем театре получает такую возможность сразу же проявить себя.
Алексей Бородин – больше, чем просто художественный руководитель, он наставник, друг и учитель, это большая честь – ощущать на себе его внимание.
Это очень отзывается во мне. Я его очень люблю, и желаю ему быть всегда полным энергии и жизненной, и творческой.
Актриса Александра Розовская:
Алексей Владимирович – абсолютно уникальный человек. Помимо всех его удивительных, потрясающих профессиональных качеств как редкого мастера-педагога, безмерно талантливого режиссера и удивительного художественного руководителя, я бы хотела отметить его человеческие качества: какой он неравнодушный, честный и внимательный. Вот это внимание к каждому актеру, кто работает в его театре, вне зависимости от возраста и статуса, очень ценно. Я бы даже сказала, оно не просто ценно – оно бесценно.
Я могу вспомнить несколько ситуаций, когда меня поразило такое его внимание.
Когда я только пришла в театр, в мой первый сезон меня вводили на роль Золушки в спектакль его постановки. Перед премьерой я безумно волновалась, и вдруг перед самым спектаклем у меня на телефоне высветилось имя Алексея Владимировича… Он позвонил мне и сказал: "Саша, прости, пожалуйста, я знаю, что у тебя сегодня премьера, но я никак не могу быть на спектакле и поддержать тебя лично! Поэтому я звоню сказать, что верю в тебя, все у тебя получится!"
Такой звонок от мастера, художественного руководителя – это что-то невероятное! После такой поддержки нет шансов чего-то не смочь.
Перед первыми после своего декрета "Алыми парусами", где я играю Ассоль, опять раздается звонок: "Саша, это Алексей Владимирович. Я видел, что сегодня на спектакль выписана ты и хотел тебе пожелать удачи, сказать, что я с тобой!"
Для меня такие моменты очень сильные, очень важные! Это лишний раз подтверждает, что, как бы пафосно это ни звучало, именно личные качества Бородина являются причиной того, что вокруг него всегда складывается очень классная команда! Самая главная его команда – это его семья, которую мне посчастливилось знать лично. Семья очень большая, дружная, любящая, в ней чувствуется поддержка, ощущение "друг за друга" и "ВМЕСТЕ". И это очень здорово!
И мне кажется, на этом фундаменте Алексей Владимирович дальше строил театр, где создал команду и семью по тем же принципам: мы все всегда друг за друга горой, несмотря на все сложности и трудности, несмотря на разные взгляды, мы ВМЕСТЕ. И его смелость, его гражданская позиция очень чувствуются, ощущаются – и это вызывает огромное уважение! Мне кажется, что Бородин как мастер воспитывает в своих студентах не только профессиональные актерские качества, но, что самое главное, – личность! В каждом студенте и в первую очередь своим примером.
Я очень люблю Бородина, я безмерно счастлива, что поступила к нему на курс и дальше мне повезло работать в РАМТе под его присмотром, под его начальством и с его верой и поддержкой!
Заслуженная артистка России Дарья Семенова:
Очень много можно говорить о профессиональных качествах Алексея Владимировича, о его невероятном таланте и чутье. Но, я бы хотела рассказать другую историю.
Я пришла в театр после института – мне было 20 лет, и только-только выпустили "Таню" Арбузова, где я сыграла заглавную роль. И вот мы вдвоем с Алексеем Владимировичем поехали на телевидение – на интервью для какой-то программы о театре. Недавно мне попалась эта запись – в студии сидит взрослый, прекрасный художественный руководитель Молодежного театра, а рядом – нелепая девочка в красной кофте и с ногами, закрученными от страха.
И вдруг Алексей Владимирович начинает говорить обо мне какие-то невероятные прекрасные, даже незаслуженные слова – буквально петь мне дифирамбы. Он меня всю прям осыпал какой-то невероятной любовью, очень важными для тогдашней меня словами, какими-то комплиментами. Тогда я мало что поняла, потому что была очень не в себе. Уже позднее осознала, какая в этом невероятная мудрость Алексея Владимировича по отношению к человеку, который только приходит в театр и который пока еще ничего особенного не сделал. И насколько это важно для начинающего актера – попасть в руки, в театр к человеку, который тебя любит и дает тебе некую фору – твоему творчеству, твоим ошибкам, которые, он знает, ты сможешь исправить. И любовь, которая тогда была вылита на меня ушатом и продолжает литься до сих пор, меня всегда очень поддерживает, особенно в сложные моменты моей жизни. И я знаю, что этот человек всегда будет рядом.
А как он нас отпускает на роды: рожайте девочки, какой подрыв театра изнутри? Что может быть важнее? Рожайте!
Актриса Ирина Низина:
Алексей Владимирович – мой мастер, мой учитель. Расскажу случай, который поразил меня до глубины души.
Когда я училась в РАТИ (ГИТИС) на курсе Алексея Владимировича, мы часто занимались в театре. Когда выпадала свободная минутка, конечно, бегали на спектакли.
На первом курсе я пришла на спектакль "Капитанская дочка". Нас воспитывали, что театр – это нечто святое, неприкосновенное, это храм, где надо молча внимать искусству. А на ярусе рядом со мной сидели подростки, которые вели себя отвратительно: шумели, матерились, скрипели банками из-под напитков… Меня это очень возмутило! Стало так обидно и досадно, что они мешают другим зрителям и артистам! На эмоциях я не придумала ничего лучше, как пойти в комнату, где мы занимались, взять там кувшин, наполнить его горячей водой, и вылить прямо на них! Так я отомстила за театр и за актеров – просто вылив на этих мальчиков и девочек кувшин воды!
Когда они поднялись со своих мест со словами: "Ты что?" – я поняла, что надо удирать! И побежала от них по театру, по служебным помещениям, которые тогда еще не были закрыты, а они неслись за мной явно с недобрыми намерениями. Мне было очень страшно, я уже решила, что мне крышка – и тут мне навстречу вышел Бородин. Я закричала ему: "Алексей Владимирович, спасайте, за мной гонятся!" – Он расставил руки и прямо грудью защитил меня. Бородин строго спросил у моих преследователей, кто они такие и что здесь делают, серьезно отчитал их. Он так рьяно вступился за меня, что они сникли и ушли.
Этот момент меня невероятно впечатлил! Алексей Владимирович всегда без разговоров готов защищать своих. Невероятное счастье чувствовать, что причастен к великому, что ты часть прекрасной команды, когда за тобой стоит такая глыба, как Алексей Бородин!
Заслуженный артист России Алексей Весёлкин:
"Сложность" моих взаимоотношений с Алексеем Владимировичем в том, что вся моя театральная жизнь связана с ним – от начала до сегодняшнего момента. Бородин меня брал в театр. И, собственно говоря, открыл мне, что такое театр. Ведь театр вне и внутри – это два совершенно разных мира. И то, как театр функционирует внутри, что значит театр и театральное искусство, что такое актеры – это все я узнал от Бородина. Это первое.
И, по-моему, это наиболее адекватный "метод обучения". Бородин очень долго живет театром, в театре. И живет, развиваясь с каждым витком. И я вместе с ним, потому что участвую в большинстве его спектаклей. Можно сказать, я из первых рук получаю это понимание – что из себя должен представлять большой коллектив театра и что каждый артист должен делать, какое он место занимает.
Второе, конечно, – это огромная часть жизни человеческой… Потому что, невозможно находиться так долго рядом и не быть человеческих взаимоотношениях. Наши с Бородиным взаимоотношения, мне кажется, очень близкие. Его отношение ко мне почти отеческое, хоть я уже сам, мягко говоря, взрослый человек. Но он меня в некотором смысле воспитал, многое во мне скорректировал – чисто человеческих черт.
Признаюсь, один из самых мощных и опасных моментов в жизни мужчины – наступление кризиса среднего возраста, когда ты как бы теряешься и не всегда себя опять находишь. И Алексей Владимирович сильно переживал за меня в тот период. И мне Таня (моя супруга, актриса РАМТа Татьяна Весёлкина) рассказывала, что когда я возвратился, так сказать, к адекватности, Бородин ее обнял и сказал – "ты понимаешь, что мы его сохранили, он вернулся?". И когда я об этом вспоминаю, то понимаю – что бы ни случилось, я буду рядом с ним. И моя человеческая вера в Алексея Бородина зиждется на очень серьезных, глубоких вещах.
Актриса театра и кино Ирина Таранник:
Для меня Алексей Владимирович соединяет в себе столько разных качеств, которые, когда начинаешь их перечислять, кажутся довольно банальными. Но их соединение в одном единственном человеке – уникально.
Алексей Владимирович Бородин – человек необычайно честный: он делает свою работу честно, относится к людям честно. Лично меня всегда поражает (и я беру с него пример), откуда он берет силы, чтобы быть в форме, в тонусе, чтобы все успевать, чтобы на сложности, которые встают у него на пути, с улыбкой сказать – "ничего, мы все это переживем".
Для меня Алексей Владимирович – колоссальный вдохновляющий пример того, что, если четко знаешь, что тебе нужно, и идешь к этому, то никакие преграды тебе не страшны.
Не каждый художественный руководитель способен искренне интересоваться, как у тебя дела и как здоровье твоей бабушки, искренне переживать за это… И Алексей Владимирович знает всю мою семью, хотя лично знаком не со всеми.
Бородин человек неравнодушный. И его неравнодушие к людям, которые работают в театре, неравнодушие к своей профессии и к тому, что он делает – потрясает.
Когда Алексей Владимирович приглашал меня в театр, то много рассказывал о том, какой в РАМТе необыкновенный коллектив. И уже с его слов я влюбилась в этих людей, в атмосферу театра. И потом убедилась, что он абсолютно прав. В РАМТе работают уникальные люди, которых Бородин соединил в труппу. И, театр для него – это действительно дом, и для многих из нас это тоже театр-дом. Я очень по-человечески люблю Алексей Владимирович, он родной для меня человек.
Актриса Янина Соколовская:
Для меня, как и для многих, Бородин больше, чем худрук. В самые сложные, тяжелые моменты твоей жизни он всегда оказывается рядом, и это его феноменальное качество – быть с тобой на связи в очень нужное и необходимое для тебя время.
Конечно, я очень ему благодарна за то, что оказалась в нашем театре, что он, увидев меня в "А зори здесь тихие", пригласил остаться в РАМТе. Алексей Владимирович предложил мне роли Любови Бакуниной в "Береге утопии" и Мачехи в "Золушке", толком меня не зная. Помню, подошел ко мне и спросил: "А ты вообще характерная актриса?" – "Да, – говорю, – я разная!"
И начались эти совершенно особенные репетиции в его кабинете, который для меня является каким-то сакральным местом – я там периодически ухожу в свои мысли настолько, что Алексей Владимирович иногда говорит: "Яна, вы с нами?"
Он часто любит повторять: "Меня никто не собьет с пути!" Еще мне очень нравится его фраза: "Будьте бодры, веселы или хотя бы делайте вид!" – я ее тоже часто использую.
Мне очень нравятся его звонки с предложением о вводе в спектакль! Так было с "Берегом утопии" – я даже помню, где я была, что делала, когда увидела его звонок! "Берег утопии" вообще для меня особенный спектакль, мой любимый, мне очень нравится смотреть его, играть, слушать. Натали Герцен – моя любимая героиня, и когда Бородин предложил мне ее играть, моему счастью не было предела!
Я ему очень благодарна! За роли, за "Участь Электры", за то, что он нам с Машей Рыщенковой в нашем мужском театре позволил иметь женский спектакль. Это и его подвиг – довериться нам!
Актриса театра и кино Нелли Уварова:
Одно из ярких воспоминаний, связанных с Алексеем Владимировичем, – это, конечно, первая встреча во время показов нашего курса (ВГИК, мастерская Георгия Тараторкина) здесь, в РАМТе. Алексей Владимирович сидел очень серьезный и смотрел наш отрывок, во время которого случилась одна неприятность или приятность – сейчас трудно точно сказать, поскольку я работаю в этом театре.
Мой однокурсник в сцене дал мне пощечину. Обычно мы имитировали удар, и я просто отыгрывала. А тут перед началом показа он сказал – как-то близко комиссия сидит, можно я легонечко тебя ударю по лицу? Я говорю – да, давай, конечно. А он мощный мужчина, в прошлом боксер… Легонечко дал мне пощечину. Я упала и потеряла сознание. Не знаю, сколько я была в "отключке". Наверно, недолго – ведь нас не остановили.
Я прихожу в себя, вижу паркет, и вообще не понимаю, где я, что я. Потому что эти паркетины мне ни о чем не говорят, не вызывают никакого ассоциативного ряда, я не понимаю где я нахожусь. Поднимаю голову – и вижу напротив себя очень серьезного Алексея Владимировича. Эта картинка застыла в моей памяти как портрет – Алексей Владимирович за столом. Потому что до этого на комиссию я не смотрела. А в момент выхода из забытья встретилась взглядом с будущим художественным руководителем. Не знаю, помнит он или нет. Может, он и не знает, что в тот момент это была не игра, а желание выжить, прийти в себя… Но, тем не менее после этого показа меня пригласили работать в РАМТ.
Хотя была еще вторая встреча, тоже знаменательная. Уже в кабинете Алексея Владимировича – с ним и с директором театра. Мне еще не сказали, что берут меня на работу, а вызвали на разговор. Состоялся диалог: Алексей Владимирович: "Мы вас в деле уже видели, теперь хотим узнать, что вы за человек. Расскажите о себе". Я: "Меня так-то зовут, столько-то лет. Закончила ВГИК". Какие-то факты биографии. Меня слушают молча, очень внимательно, но доброжелательно, Алексей Владимирович даже улыбается на какие-то мои реплики. Он спрашивает – "Почему ВГИК-то выбрали, если в театре хотите работать?" Я говорю – "Как почему? В тот год, когда я поступала, к кому еще можно было идти? Фоменко и Тараторкин. Я к мастеру шла". И я смотрю, Алексей Владимирович бледнеет, у него вытягивается лицо, ведь Бородин набирал курс в тот же год, в параллель с Фоменко.
Не сразу поняла, что я сказала не так. Но по реакции почувствовала, что случилось что-то непоправимое. Возникла пауза. Я говорю – "Я очень хотела к Тараторкину, к мастеру… А больше к кому? Больше не к кому…" И в момент, когда я это произношу, вдруг понимаю, что мы сейчас ходим показываться по разным театрам параллельно с курсом Бородина. Мне казалось, я подписала себе приговор... Но Алексей Владимирович этот удар выдержал и сказал: "Мы вас приглашаем в труппу".
Как такое возможно? Я не знаю. В случае с Алексеем Владимировичем возможно.
Потому что он уникальный человек. Я сейчас говорю не о профессиональных качествах, а о человеческих. Он человек с большой буквы. Он куда-то дальше смотрит. Не реагирует на какие-то нелепые, скажем так, неосознанные удары.
Еще был важный момент, когда мы играли "Берег утопии". Накануне я была на гастролях в Новой Зеландии с другим спектаклем. Вся группа подхватила какой-то вирус, и мне пришлось там задержаться – лететь обратно нельзя было по состоянию здоровья. Позвонила Алексею Владимировичу, он бодрым голосом сказал: "Ты не волнуйся, мы что-нибудь придумаем". В театре начали готовить ввод за два дня до спектакля. А "Берег утопии" – это огромный спектакль из трех частей, где я играю три разных роли.
Я два дня лежала в бреду, с высокой температурой, у меня забрали паспорт в посольстве, чтобы я не совершила какой-нибудь глупости. Я все-таки уговорила отдать мне паспорт и прилетела в Москву в день спектакля. Но я ничего не слышала – у меня был ужасный отит.
Прямо из аэропорта я успевала только на вторую и третью часть "Берега". Первую сыграла другая актриса. В театре Алексей Владимирович встретил меня очень бодро, не высказав абсолютно никаких претензий… Мне показалось, он больше волновался обо мне, чем за спектакль.
А самое важное, спустя некоторое время, я узнала, что в этот день самому Алексею Владимировичу было очень плохо. Но он все равно приехал в театр и еще пытался мне помогать, заботился, поддерживал, все время держал руку на пульсе – как, что, а сможешь/не сможешь… А к нему самому в театр скорая приезжала. Алексей Владимирович человек невероятной души. Такое подключение к судьбам своих артистов – не знаю, возможно ли где-то еще.
Театральный художник, профессор Станислав Бенедиктов:
Об Алексее Владимировиче, а для меня он просто Алеша, можно говорить бесконечно. То есть, я могу говорить целый вечер... Но, самое главное – он мой самый близкий и самый верный друг на протяжении 55 лет. Наша встреча – это какой-то уникальный в жизни случай, где-то наверху кем-то организованный. И наша дружба с ним – это главная краска нашей человеческой и профессиональной жизни.
Прежде всего Бородин обладает уникальными человеческими качествами. Это, по сути, позволило и тянуться к нему, и сохранять дружеские чувства. Его удивительная, интеллигентность, что сейчас встречается чрезвычайно редко, и очень хорошее, с детства идущее воспитание. Большущая начитанность. И, конечно, влюбленность в свое дело, влюбленность в режиссуру, влюбленность в театр. Это нас и объединило.
Мы встретились, когда я был на одном из последних курсов Художественного училища имени 1905 года, а он учился на курсе Юрия Завадского в ГИТИСе. И тогда наши педагоги – очень умные люди – "сводили", знакомили своих студентов, зная, что в будущем нам придется работать вместе – художнику и режиссеру. Необходимо было сделать общий отрывок – и мы с Бородиным, не зная друг друга, выбрали одну и ту же пьесу – "Макбет" Шекспира. И вот это уже нас соединило.
На встречу наших курсов я принес свою живописную работу "Подсолнухи". Не помню, по каким причинам не мог взять театральную. И это тоже произвело на Бородина впечатление: когда среди каких-то макетов, прирезок, он вдруг увидел эти подсолнухи. Между нами возникла симпатия друг к другу, которая потихоньку стала перерастать в постоянную дружбу.
Дружба дружбой, но у нас еще было общее стремление к поиску и достижениям в профессии. Для Бородина вход в профессию был очень сложный, чего стоил его дипломный спектакль в Смоленске. И когда после всяких мытарств и неприятностей возникло предложение поехать в Кировский ТЮЗ, я сказал, что ехать надо обязательно. Период работы в Кирове был нашим счастьем и успехом. С первых спектаклей проявились еще и прекрасные организаторские качества Бородина – когда через очень кропотливую работу со зрителями ему удалось привлечь в театр жителей Кирова. Это была очень мощная, планомерная, ежедневная работа.
Здесь же проявилась любовь Бородина к сценическому пространству, которая опять же укрепляла наш союз. Потому что все, что я тогда сочинял и придумывал, он максимально использовал. Максимально. Что редкий случай. Как правило у художников беда: на макете придумано, надумано, а на сцене от твоего замысла остаются какие-то небольшие проценты.
И тогда Кировский ТЮЗ расцвел, стал одним из лучших в стране. Гастроли в Санкт-Петербурге, тогда Ленинграде, и в Москве доказали, что мы можем делать очень высокий уровень. Когда в 1980-м Бородина пригласили в ЦДТ, я еще какое-то время оставался в кировском ТЮЗе. Но продолжал работать с Алексеем Владимировичем и здесь с самых первых спектаклей, с "Трех толстяков"...
За нашими плечами более 60 совместных спектаклей. Мощным художественным высказыванием Бородина стала постановка романа Гюго "Отверженные", создание огромной, на два вечера инсценировки. Серьезный, многослойный спектакль шел в два дня. Так в Москве до Бородина не ставил никто. Был огромный риск – придут ли зрители на второй спектакль? Но оказалось, все опасения напрасны.
Одно из главных качеств, которое отличает Бородина от многих режиссеров, – это потрясающая ответственность перед делом и перед людьми. Его любовь к актерам, которая тоже редко встречается. Потому что для многих режиссеров актеры – средство для воплощения идеи. Бородин же вникает и в характер, и в жизнь актера. И актеры, как правило, становятся его единомышленниками.
Еще удивительное качество Бородина – постоянное обновление и отсутствие самоповтора, которые всегда идут через сомнения, через поиск. Каждый раз Алексей Бородин приходит к какому-то новому чувствованию и себя внутри, и проблем, которые сейчас в жизни накапливаются, и ритма жизни. Это не только самовыражение, это очень серьезное, нервное, интеллектуальное осмысление и времени, и действительности.
И, конечно, для меня Бородин – наиболее талантливый из всех режиссеров, с которыми я встречался в жизни. Благодаря нашей дружбе, благодаря такому союзу творческому можно не оглядываться назад, а идти вперед и делать что-то новое, и новое, и новое.
Советский и российский актер театра и кино Вениамин Смехов:
В начале 80-х в театре ставили мою пьесу "Мы играем Маяковского". В стране тогда люди были "загипнотизированы" звонками из райкомов партии: "Вы собирались там поехать туда-то? Мы не рекомендуем вам это".
Так вот, звонок Бородину из горкома партии: "У вас там наготове пьеса Смехова? Мы Вам не рекомендуем". Он говорит: "Почему?" В ответ: "Алексей Владимирович, Вы слышали, что я сказал? Мы не рекомендуем вашему театру работу с этим товарищем". На что Алексей Владимирович, не следуя трусости, которой следовали мы все, а следуя логике, которой следуют порядочные люди, говорит: "Скажите пожалуйста, есть какая-то бумага с основаниями?" А тот говорит: "Алексей Владимирович, Вы слышали, что я сказал? Я из райкома партии… (А Алексей Владимирович не член партии)". Бородин: "Да, я слышал. И, если я увижу это как распоряжение, тогда мы поговорим. А так, извините, но нет разговора, нет повода".
Вот эта удивительная черта характера Бородина, конечно, не из наших палестин, как говорится, не из страны советов, а оттуда, где выросли по чеховскому расписанию три сестры и один брат. Брат – любимец всех сестер, да еще, в отличие от чеховского очень успешный и очень талантливый. Вот это была первая встреча.
На какой невероятный риск отважился Бородин, взяв к постановке "Берег утопии" Стоппарда, трилогию про Герцена, Бакунина, Огарева. Спектакль получился восхитительный! Оторваться нельзя! Очень тонкая режиссура, рассчитанная на охоту, желание людей проследить течение жизни. Самая большая интрига "Берега" – вовсе не громкие имена, а как раз течение жизни, за которым хочется следить.
Алексей Бородин – в единственном числе человек такого благородства, такого таланта и обаяния, и породы. Он породистый интеллектуал.
А как поразительно и уникально он несет в театре свою вахту ответственности хозяина большого семейства! Вот таким и нужно быть! Он словно человек, проездом из 19 века и, вместе с тем абсолютно вписан во всю гремучую смесь наших отечественных неполадок в отношении с властями, с бюрократами, с рублем.
Русский писатель Григорий Чхартишвили (Борис Акунин):
До знакомства с Алексеем Владимировичем у меня было другое представление о режиссерах. Я думал, что все они опасные люди: автократы, манипуляторы и нарциссы. Бородин ни одним из этих качеств не обладает. Он производит впечатление старомодной порядочности, этакого дореволюционного интеллигента, заблудившегося во времени. (Собственно, так оно и есть. Семья вернулась из эмиграции, счастливо пропустив эпоху Полиграфа Полиграфовича Шарикова).
До того, как у нас началась совместная работа, я и к театру относился с неприязнью. Тогда в моде были постановки эпатажные – так называемое "искусство не для всех". Я же люблю театр зрительский, а не режиссерский. Чтоб все смотрели на сцену, затаив дыхание, и думали не о том, как чертовски талантлив постановщик, а о том, какая сложная, но захватывающе интересная штука жизнь.
Алексей Бородин делает именно такой театр, и мне он близок. Поэтому я рад, что в РАМТе идут мои пьесы.
С моей стороны процесс сотрудничества выглядит так. Я приношу Алексею Владимировичу гадкого утенка – стопку бумажек с буквами. Бородин поколдует – и взлетает лебедь. Иногда, сидя на спектакле, я даже забываю, что текст мой. С авторами такое нечасто бывает.
А в связи с юбилеем мастера хочу процитировать любимое высказывание Хокусая: "Лишь в семьдесят три года я научился понимать истинную форму животных, насекомых и рыб, природу деревьев и трав. К восьмидесяти шести годам я далеко продвинусь по этому пути, а к девяносто проникну в самое суть искусства. К ста годам я достигну чудесного мастерства, а к ста десяти годам каждая точка и каждая линия моих рисунков заживут своей жизнью".
Так и надо жить художнику.
Режиссер, сценарист Сергей Урсуляк:
Говоря об Алексее Владимировиче, нельзя не сказать о том, что он единственный из художественных руководителей, которые всерьез думают о будущем своего театра. Причем думают не абстрактно, а предметно. Он единственный, у кого хватило мужества и мудрости пригласить молодого главного режиссера, не играя в игру – А кого, а где они? Этот поступок и выбор Егора Перегудова, который также, как и Бородин существует в категориях сути и глубины, а не модности и псевдо актуальности… Это заставило меня ценить и любить Алексея Владимировича не только как выдающегося режиссера, но и как настоящего руководителя театра.
Актер и режиссер Олег Долин
Алексей Владимирович Бородин – один из главных людей в моей режиссерской жизни. Когда я начал заниматься режиссурой драмы, как это называется в моем дипломе, первым человеком, который позвал меня на постановку в театр, был именно Алексей Владимирович Бородин.
Когда я рассказал ему о своей затее, он ею очень заинтересовался. Мы начали общаться и работать. Работа была экспериментальная и для меня, и для актеров, потому что строилась не на драматургическом материале, а на этюдах вокруг материала, на ситуациях, которые мы старались вытащить из нашей основы для спектакля. Алексей Владимирович проявлял очень важные чуткость и такт. Он понимал, что я молодой, начинающий в профессии человек, и давал чрезвычайно уместные замечания и комментарии. Таким образом мы добрались до премьеры, и этот спектакль – "Медведко" – остается в репертуаре РАМТа до сих пор. Тогда я поймал себя на мысли о том, какой невероятный такт и нужные слова, какой верный тон всегда выбирает Алексей Владимирович.
Тактичность и внутренняя дисциплина – то, что выделяет Алексея Владимировича, заставляет на него равняться. Я часто думаю: как человек с таким опытом и бэкграундом продолжает жадно работать, каким озорным и хулиганским он может быть в своих спектаклях – и в то же время очень точным на слово, замечание. Бородин вообще умеет заметить то, что другие не видят.
Мне кажется, это все определяется забытым словом – воспитание. Для меня Алексей Владимирович – рыцарь, в нем есть рыцарство не придуманное или навязанное, а подлинное, внутреннее, стержневое. Хочется быть рядом с ним, помогать, смотреть, как он трудится. Я очень рад, что в моей жизни есть такой человек, как Алексей Владимирович.
Режиссер Евгений Писарев:
Что меня неизменно поражает и восхищает в нем – в его поведении, образе жизни нет вообще ничего от позиции какого-то статуса, позиции мэтра. Он невероятно простой, демократичный, живой и внутренне очень молодой человек. То же самое относится к его спектаклям, к его способу руководства театром. И несмотря на то, что в жизни у меня другие учителя, по большому счету тот тип театра, способ существования в нем, атмосфера в труппе, которые проповедует и которыми живет вот уже больше сорока лет Алексей Владимирович – это для меня всегда определенный маяк и ориентир.
Режиссер Владимир Мирзоев:
Художник и человек необязательно совпадают, сливаясь в одну сущность. Всякое бывает. Бородин удивительно похож на свои спектакли – мастер органически не выносит громких глаголов, пышных прилагательных, пафосных конструкций. Его интонация – тихая, вдумчивая, интеллигентная. Поэтому мой поздравительный спич, скорее всего, Алексею Владимировичу не понравится или даже смутит его. Но ничего не поделаешь – говорю, как чувствую и не могу иначе.
Так случилось, что последние шесть лет у меня не было работы в театре – ни в Москве, ни в провинции. Знакомые худруки пороли чушь и отводили глаза. Это было непросто – я не привык сидеть без дела, резко изменился образ жизни и состояние духа. Алексей Владимирович, с которым мы встречались лишь однажды, много лет назад, протянул мне дружескую руку – единственный из всех моих театральных друзей-приятелей. Один человек спас мою веру в театральное братство. Я поставил в РАМТе два камерных спектакля. Алексей Владимирович не ревновал своих любимых актеров ко мне, как это часто бывает – он сделал все, от него зависящее, чтобы работы получились, помог собрать идеальную команду.
Дорогой Мастер, я безмерно Вам благодарен: за Ваше бесстрашие, за щедрость Вашей души! Будьте, пожалуйста, здоровы – духом и телом! Оставайтесь в искусстве дерзким и молодым – у Вас это получается. С возвращением Солнца! До ста двадцати!
Директор РАМТа Софья Апфельбаум:
Для меня главное и самое поразительное в Алексее Владимировиче – это то, что он сохраняет на все свежий взгляд и умеет увидеть новое – что очень важно для развития театра. Он смело пускает в театр молодежь и дает им возможность реализоваться, многое готов принять, если это талантливо. Он, действительно, очень открыт к молодежи, к молодым режиссерам, творцам, к их порой несовершенным работам. И в том, что Бородин пускает в театр, как он сам говорит, воздух, новое дыхание, и есть залог того, что РАМТ сегодня развивается так динамично.
Актер Денис Шведов:
Когда я был студентом, Бородин приходил к нам на спектакли в Щепкинское училище. А после летних показов в РАМТе он вызвал меня на разговор. На тот момент моей жизни это была самая важная встреча – с человеком взрослым, зрелым, руководящим театром. Не передать, как меня потряхивало… Для меня до сих пор загадка, как Алексей Владимирович из моего замутненного страхом и всем остальным потока слов смог что-то вычленить и увидеть во мне человека, который может служить в его театре. Тем не менее, я оказался в РАМТе, где служу до сих пор. За что Алексею Владимировичу поклон, благодарность и любовь. Несмотря на то, что меня постоянно нет. Когда вспоминаю те минуты, тот наш разговор, становится очень тепло. Так что, спасибо Вам, Алексей Владимирович, дорогой!
Народный артист России Алексей Блохин:
Я работаю с Бородиным 42 года, и мне кажется, самая главная его черта, как это ни странно, уверенность в себе – основательная, глубинная. Он знает какой-то секрет про себя, про театр, вообще про жизнь.
В минуты сомнений я ему говорю: "Алексей Владимирович, вы уже трижды народный, четырежды лауреат всех премий, вы можете смело делать все, что хотите". И он делает все, что хочет.
А вообще, Бородин человек чрезвычайно ранимый, добрый. И вне театра, когда ему не надо ничем руководить, он совсем другой. Я бы сказал, ребенок в очках, совершенно расслабленный, открытый, увлекающийся.
Актер Александр Гришин:
Для меня лично Алексей Владимирович как отец. Абсолютно. Однозначно он изменил мою жизнь, приняв меня 23-летнего на свой курс в Государственный институт театрального искусства – ГИТИС, тогда РАТИ.
Я приехал в Москву лысый, с золотыми зубами, с толстенной шеей, с каким-то своим прошлым, со своим отношением к жизни. Поступил также во ВГИК к Тараторкину Георгию Георгиевичу. И уже даже отнес туда паспорт. Но Бородин на третьем туре мне сказал: "Иди забирай! Тебе не надо быть во ВГИКе, тебе надо в ГИТИС. Поверь мне, ты у нас уже учишься". И я доверился. Конечно, все эти годы Алексей Владимирович творчески меня ведет: не со всем я согласен, но это его видение меня. Так что тут, как родителю, иногда надо просто довериться.
А забавных историй было много. На 2 курсе мы с Бородиным делали "Палату №6". И не получался у меня отрывок, потому что я экспрессивный, эмоциональный, а мой герой – доктор, человек спокойный, внимательный, вдумчивый. И Бородин меня уже тогда учил вещам, которые я не умел. В какой-то момент репетиции Алексей Владимирович вышел на сцену и говорит – "Саша, ты пойми, ну вот оттуда, и он здесь, потому что он не там…А вот здесь все так, потому что вот так, и по-другому никак. И отсюда, и вот здесь, потому что вот… Понимаешь?" Я говорю – "Нет". Он говорит – "Не выпендривайся! Все ты понимаешь! Давай!" Лишь со временем я начал понимать этот язык Бородина – странный, но при этом абсолютно понятный… Сейчас могу перевести "герой пришел именно сюда, потому что там ему плохо, он здесь нашел человека, с которым ему нужно обязательно поговорить, который ему интересен". А тогда были сложности…
В памяти навсегда останется случай. У меня был очень трудный период, я был так напуган всем происходящим в моей жизни, что пришел к Алексею Владимировичу и сказал, что ухожу из театра, что мне нужно зарабатывать деньги, семью содержать. На что Алексей Владимирович закрыл дверь в свой кабинет и в течении часа рассказывал мне обо мне же, о театре, о том, что для меня театр, что я для театра. Это было так круто, так сильно. Я расплакался. Совершенно неожиданным для меня было, что он так ценит и так видит меня. И благодаря этому разговору, наверно, я проработал здесь уже почти 20 лет.
Помню, он подошел ко мне радостный: "Саша, я нашел для тебя роль, вот, "Нюрнберг", почитай". Я, когда прочитал, понял, что у моего героя Хейвуда слов почти нет. Я-то работу ждал большую, а тут роль без текста... Мы с Бородиным долго разговаривали, и я понял, что сыграть человека, молчащего на сцене, гораздо сложнее и интереснее, чем человека, который все время говорит. Это был вызов для меня, за который я Алексею Владимировичу очень признателен. Роль Хейвуда стала новой вехой моего актерского роста, развития. Хотя одно время эта работа не давалась мне совершенно. Я подошел и говорю – "Не понимаю, скажите, кто он этот Хейвуд?" "Это я" – сказал Алексей Владимирович. И сразу образ обрел новые краски.
Алексей Владимирович – это личность. И театр наш держится сейчас именно на личности Бородина. На его величине, на его объеме, на его знаниях. Я желаю ему огромного здоровья. Он прекрасный художественный руководитель, собравший удивительную труппу. В РАМТе работает очень много сильных артистов, которые здесь благодаря масштабу личности Бородина.
Главный режиссер РАМТа Егор Перегудов:
Мы с Алексеем Владимировичем прошли разные этапы отношений. И самое интересное – это как раз сам путь, в котором я узнавал, что он за человек. Студентом я принес ему немецкую пьесу "Под давлением 1-3", будучи уверен, что он меня отправит, а он сразу в нее включился. Вообще Алексей Владимирович – человек, которому интересна жизнь, который включается во все – причем, даже видно, как это происходит: вот он в каком-то размышлении, раз – загорелся какой-то темой, идеей. Думаю, именно поэтому сейчас в РАМТе существует огромное количество очень разнообразных вещей.
Алексей Владимирович по сути своей такой и есть. Он человек, который интересуется всем. Который ходит по другим театрам, смотрит разные спектакли. Который расстраивается, когда смотрит плохие спектакли, злится, негодует… Который, когда видит хорошего артиста или хорошую актерскую работу в другом театре, сам счастлив и хочет репетировать. Который читает пьесы, читает книги, смотрит фильмы, слушает музыку…
Бородин постоянно учится у жизни, учится у всех вокруг. При этом сам обладает даром быть педагогом. Но он не поучает и даже не учит на самом деле, а просто размышляет вслух вместе с тобой, Когда Алексей Владимирович В обращается к труппе, о чем-то говорит с труппой – это всегда вопрос, который его мучает. Не назидание, на которое он имеет уже полное право, и не поучение, а это вопрос – ребята, а как быть, почему так, как сделать, чтобы было по-другому?
Еще важный момент его отношения к людям, с которыми он работает. У Бородина в кабинете висит прекрасный коллаж, где четыре ведущих артистки беременные, с животами, а потом они же с четырьмя малышами. Вообще, когда четыре актрисы беременеют почти одновременно, художественному руководителю мало радости. А он был счастлив совершенно! Вот это здоровое, правильное ощущение жизни: есть театр и в нем живут (видите, даже живут), работают люди, и эти люди женятся, у них рождаются дети, и эти дети приходят в театр. На самом деле, это важнее, чем любой спектакль, любая роль. И мне кажется, это прекрасное отношение к жизни, к ее продолжению!
Алексей Владимирович очень близок мне в личном, человеческом плане: мне кажется, он все правильно ощущает. Его возмущает подлость, непорядочность. Он счастлив, когда рождаются дети, внуки. Когда что-то получается у других. И это потрясающая способность, потому что радоваться за других сложно, особенно в режиссуре, ведь наша профессия ревнивая, она скорее для одиночки. А вот радоваться тому, что приходят другие (молодые, немолодые – неважно), и у них получается что-то делать у тебя в театре – это умение и качество, требующее очень больших человеческих ресурсов.
