Я напросилась на разговор с Олегом Агейчевым после просмотра фильмов "Героический Дед Мороз" и "Исчезающие истории": крайне важно и очень интересно поговорить с человеком, который pro bono снял для благотворительных фондов ролики, которые воспринимаются как полновесное кино. Из "Исчезающих историй" получился целый сериал, основанный на жизни реальных людей, рассказывающий, как без внимания угасает жизнь стариков в домах престарелых.
О смысле и уровне проекта лучше всего говорит тот факт, что он получил огромное количество наград. В том числе Sicily Web Fest, Италия (приз за лучший сценарий), Webfest Berlin, Германия (лучший драматический фильм и лучшая операторская работа), Baltimore Next Media Web Fest, США (лучшая драма), Московский кинофестиваль "Будем жить" (Россия), Международный кинофестиваль социально-ориентированных фильмов "ЛАМПА", специальный приз "Мир без войны" (Россия), Seriencamp Festival (Германия), NYC Web Series Festival (США), Rio WebFest International Web Series Festival, Бразилия (лучший дизайн костюмов, лучший грим, лучший звук), Международный открытый молодежный фестиваль телевизионных программ и фильмов "Телемания" (Россия). В ближайших планах участие в в других фестивалях, в том числе "Каннские львы".
Признаюсь, была еще одна, тайная цель встречи: меня всегда интересовало, как устроено сознание людей, поступивших и получивших образование на факультетах мехмат, физмат, физтех. Разговор начали со второй части.
- Несколько моих знакомых закончили физтех. И хотя большинство из них уверены, что в этом нет ничего особенного, я считаю тех, кто смог туда поступить, учиться и закончить, особой кастой. Они гении. Каждый в своей области, потому что не все пошли в науку. Но им и нужды нет, они могут заниматься чем угодно. Ваш путь тому подтверждение.
- Когда я был в физтехе, я чувствовал, что попал в высшую лигу: эти люди отобраны и входят в 1 процент школьников, способных настолько глубоко понимать физику и математику. Только по этому параметру, но так получается, что именно критерий понимания структуры математики и физики, выходящих за пределы школьной программы, подразумевает склад ума, позволяющий решать задачи любого направления. И это умение еще сильнее прокачивается во время обучения на физтехе, где нагрузка такова, что иногда даже элита среди элиты – международники (призеры международных олимпиад по физике и математике – Вести.Ru) не выдерживали. Поступал такой объем знаний, что очень быстро становится понятно: какая бы умная у тебя голова ни была, все вместить нереально. Более того, и не необходимо, но делается это для того, чтобы научить мозг быстро работать со сложной информацией.
Самая сложная информация – теоретическая физика. Этим занимались герои сериала "Теория большого взрыва". По-честному среди нас один процент людей понимал, о чем речь. Это был китайский язык, но его надо было сдавать, и это был вызов для интеллекта. И тем, кто с ней справлялся, после этого кажется, что любая задача решаема.
Но когда начинается реальная жизнь – бизнес, работа, – выясняется, что нет, не любая. Существует огромное количество задач в области человеческих отношений, в которых физтеховцам очень тяжело преуспеть. Тяжело потому, что ради понимания других вещей чаще всего мы жертвовали эмоциональным интеллектом. Опять же, физтех хорош тем, что многие из преуспевших после него быстро осознали это упущение и наверстали упущенное: как когда-то учили теоретическую физику, они подучили психологию, разобрались в эмоциональном интеллекте, выяснили, что люди разные, что они разговаривают на разных языках. Необходимость перестроиться на более человекоориентированную схему у меня отняла некоторое время.
- Хотите сказать, что утверждение "талантливый человек талантлив во всем" работает?
- Это вроде как догма. Но, думаю, выпускник физтеха может разобраться в любой сфере. Это лишь вопрос времени и его заинтересованности. Большинство не заинтересовано. Классический ученый сидит, решает свои формулки – зачем ему люди? По-честному ему и эмоциональный интеллект не нужен, он вполне счастлив.
Мне пришлось разобраться, как работает бизнес, как работают реклама, кино. Это были последовательные задачи, на которые я потратил серьезное время. Но, имея аналитическую базу, разобраться можно в чем угодно: гуманитарные науки, искусство, драматургия, философия обладают мощными структурами. И как только я их нащупывал, мне сразу становилось понятно, зачем все происходит и что с ними делать.
- Мы потихоньку приближаемся к кино, и я просто обязана спросить: если вы не планировали быть ученым и осознавали, что обладаете уникальными мозгами, уникальной головой, вы же могли сразу поступать во ВГИК. Почему вы этого не сделали?
- Да, это хороший вопрос. Так получилось, что я попал в кино, заканчивая физтех. Меня попросил помочь мой друг режиссер Амет Магомедов. Он тоже учился на физтехе, а потом во ВГИКе в мастерской Карена Шахназарова, Андрея Эшпая и Владимира Фенченко. Так я оказался в кино.
- Значит, он старше вас?
- Да. Он снимал дипломную работу, а я был на четвертом курсе. Помочь он попросил с административной точки зрения: с организацией процесса, договориться про помещение, вызвать актеров, потому что все делалось на коленке. Так появился фильм "Рыжая и снег", за который мы получили первые кинонаграды. И проектная деятельность с высокой степенью интенсивности и ответственности, но при этом с огромной творческой составляющей стала моей. Тогда же оператор-постановщик этой картины Люба Князева позвала меня помочь снимать этюд на учебной студии ВГИКа. Я появился во ВГИКе (хотя не учился там) и два года помогал студентам, режиссерам, операторам организовывать процесс, будучи администратором или вторым режиссером.
- Вам было интересно?
- Да, это просто было интересно. Я жил и учился на физтехе, но кино засосало меня. После успеха "Рыжей и снега" мы решили, что сейчас заработаем много денег, и я зарегистрировал компанию. Конечно же, на фильме мы ничего не заработали, но появились первые заказы, связанные с производством видео: к юбилею физтеха мне заказали снять документальный фильм. Я брал интервью у очень известных физтехов, людей, действительно обладающих экстраординарной эрудицией. У бывших ректоров физтеха, у президента академии наук Фортова, мэра Троицка Сиднева, у предпринимателей, губернаторов, чиновников. Из этого мы смонтировали фильм и его показали на юбилее. Но побыв продюсером, я понял, что все-таки больше хочу быть режиссером, и вроде как можно было пойти учиться во ВГИК, но поскольку это было бы второе образование, оно для меня стало бы платным. Стоило это, по-моему, 300 тысяч.
- В каком году вы хотели поступать?
- Это был 2006-2007 год.
- Тогда примерно так и было. У меня сын тоже думал поступать.
- Да, да, да. Получалось, что мне нужно потратить огромное количество времени, огромные деньги (которых у меня не было). Альтернативой был ВКСР. Учиться там меньше – два года, но деньги такие же. И тогда я подумал – а зачем мне поступать, если я уже тут, в кино, если я вижу площадку на вытянутой руке. Я начал спрашивать знакомых режиссеров: "Ребята, что вы читали? Что вам рассказывали на первом курсе? Что рассказывали на втором, на третьем?" В итоге у меня в голове очень быстро сложилась структура обучения, и я понял, что и сам могу всему научиться. Более того, чтобы как-то себе помочь в этом, я организовал школу кино. Решил, что сам буду преподавать режиссуру, а чтобы преподавать, вынужденно ее изучу.
Я тогда только женился, нам нужно было снимать квартиру, а никакого постоянного дохода не было, поэтому я собрал на физтехе группу студентов, которым была интересна режиссура, и сказал: "Давайте организуем кружок". У меня был опыт студенческого театра и КВНа, опыт управления и режиссуры СТЭМов. И мы начали заниматься. Я сжал программу ВГИКа в годовую. Это был очень-очень усушенный формат, но логика была та же: мы занимались площадкой, драматургией, ребята писали сцены, этюды, мы их ставили, потом снимали киноэтюды: то, что во ВГИКе снимают несколько лет, мы снимали за несколько месяцев. А в конце некий диплом.
Школа дала потрясающий эффект. Ребята задавали вопросы, которые меня ставили в тупик, но я не скрывал, что у меня нет готового ответа. Я честно отвечал, что изучу этот вопрос, узнаю, что на этот счет думают представители кинематографа, но школа эволюционировала. Она существовала лет 7-8, и я горжусь, что некоторые из моих студентов в итоге пошли работать к нам в студию. Многие преуспели в профессии. После этого кружка люди стали продюсерами каналов Discovery, ушли в крупные продакшены. В какой-то момент мы сделали внутренний отчетный фестиваль, где показали дипломы выпускников. Я пригласил знакомых режиссеров: Душана Глигорова, Амета Магомедова, Владимира Фенченко. И, посмотрев наши работы, Владимир Алексеевич подытожил: "Знаешь, Олег, конечно все это страшная авантюра, но соотношение хороших работ к общему количеству у тебя приблизительно такое же, как во ВГИКе". Стало понятно, что структура работает.
- Я вас слушаю с восхищением как если бы передо мной сидел Остап Бендер. И если не знать, каков конечный результат, я бы решила, что ваш рассказ – полная профанация.
- Конечно же, я не давал дипломов. Но очень большому количеству людей, чтобы начать делать что-то, нужны сообщество и лидер. На этом все и работало. Конечно, они помогали друг другу, а наличие "плеча" привело к тому, что они научились снимать.
- Вы все время говорите в прошедшем времени. Куда же все делось?
- В прошедшем времени потому, что лет 5 назад нам стало тяжело набирать группы. Появилось еще несколько киношкол – Московская школа кино, Московская школа нового кино, "Индустрия". Конкуренция на этом рынке стала большой, и главными картами стали имена – Бондарчук, Михалков: их присутствие помогало выбирать те школы. Не менее важно, что к тому моменту я перегорел, поэтому мне стало тяжелее продавать свои услуги. Каким-то образом люди чувствовали, что я не хочу делиться знанием, я уже это сделал 10 раз подряд. И все закончилось. Недавно мы совершили попытку переложить наш опыт в онлайн: записали серию интервью с молодыми кинематографистам и курс лекций по драматургии – первый блок того, что я рассказывал в школе. Курс выложен бесплатно, но бесплатное обучение, к сожалению, не работает. Люди не очень ценят то, что могут получить бесплатно.
- Поскольку курс затратный, а вы его предлагаете бесплатно, это своего рода благотворительность. Но, насколько мне известно, не единственная и не основная в вашей жизни, поскольку вы бесплатно снимаете ролики для благотворительных фондов.
- Мы действительно придумываем, разрабатываем, снимаем ролики для благотворительных фондов. Мы уже много с кем работали: фонд по борьбе с инсультом "Орби", "БЭЛА: Дети-бабочки", "Старость в радость", "Синдром любви". Большое портфолио. На таких проектах мы работаем рro bono (безвозмездное оказание профессиональной помощи благотворительным и общественным некоммерческим организациям – Вести.Ru). Наши услуги мы оказываем бесплатно, но то, что необходимо для производства (аренду техники, технический персонал, иногда актеров) фонд оплачивает. Это небольшая относительно реальной стоимости производства сумма, тем более что иногда мы придумываем такую креативную концепцию, которая подразумевает интеграцию какого-то бренда. В этом случае бренд платит за все.
- Но не фонд.
- Фонд становится бенефициаром. Бренд получает образ социально ответственной компании, а фонд коммуникационную и финансовую помощь. Тут надо отметить, что даже в случаях, когда мы делаем проект рro bono, у нас есть определенные эгоистические цели: мы тренируем свою креативность. У фондов обычно более открытые, свободные брифы (документ, упрощающий сотрудничество между исполнителем и заказчиком – Вести.Ru), поэтому они соглашаются на смелые шаги. Соответственно, мы получаем возможность придумать и сделать что-то, чего нам не позволили бы в жестких рамках коммерческих коммуникаций. Естественно, делая такой проект, мы рассчитываем на определенный пиар. Недавно мы сняли классный ролик для фонда "Орби", который называется "Героический Дед Мороз", направленный на сбор средств на реабилитацию людей, которым после инсульта требуется длительная реабилитации. Это была сложная, тяжелая работа, но получилось очень здорово, и мы получили хороший отклик. И мы просим фонд упоминать, что этот ролик мы придумали. И что мы сняли его. Третий параметр: у нас появляется материал для участия в рекламных и индустриальных фестивалях и приводит к наградам и рейтингам.
- На мой вкус эгоистическая цель сделать яркую запоминающуюся работу прекрасна. В ваших роликах есть внутренняя свобода, и она дает им особенную глубину. А это, скорее, не коммерческая выгода, а духовная. Причем и ваша, и ваших заказчиков, и зрителей.
- На самом деле, когда я режиссирую такие ролики, я понимаю, что по каким-то причинам социальная реклама у меня получается лучше всего. И обратная связь от друзей, от профессионалов говорит, что они очень круто получаются и с точки зрения рекламных конструкций, то есть креатива, и с точки зрения съемочного процесса – режиссуры, операторской работы и так далее. И я думал, почему это происходит. И главный ответ – в них есть смысл, который меня зажигает. Я не просто реализуюсь, а делаю действительно что-то важное и полезное. И этот высший смысл очень сильно драйвит, он позволяет стимулировать поиск решения задач.
Все коммуникации, вся работа креативного агентства – это сложная многопараметрическая, но вполне логическая задача, где все работает по четким законам. Ее можно сравнить с игрой в футбол на минном поле. Если мы знаем, где мины, и знаем, что сюда и сюда нельзя наступать, вполне можно сыграть. Мы получаем реализацию и чувство, что делаем что-то нужное, фонды получают креативные ролики и за счет этого дополнительный медиавес. Это очень успешные проекты в социальной сфере, если сравнивать их стоимость и медиавес, который они дали. Таких показателей нереально добиться в коммерческом секторе. Самый первый ролик для "Орби" мы сняли за 100 тысяч рублей, а его несколько раз крутанули по федеральным каналам. Малахов сделал отдельную передачу про инсульт, министерство образования взяло эти ролики и стало показывать в школах, блогеры разместили бесплатно в Instagram (запрещена в РФ). Феерический взлет.
- Теперь я знаю, что есть Олег, который умеет делать отличные социальные ролики, но я смотрю телевизор, я включаю музыкальные каналы, и первым делом на меня выскакивают рыдающие мамы, страдающие дети, которые просят много денег на сложную операцию, но согласны даже на копеечку. И я с некоторым раздражением переключаю канал. Мне не хочется схватиться за кошелек и достать карточку или отправить СМС с пожертвованием. При этом ваши ролики я посмотрела по несколько раз и до конца. А для "Старость в радость" вы сняли потрясающий многосерийный фильм.
- “Исчезающие истории” для “Старость в радость” – топовый продукт этого года. Проект делался на деньги мецената, которому мы обещали молодежную аудиторию. И молодежь смотрела. Смотрела очень быстро. Кампания работала, пока активно размещали блогеры. Когда блогеры перестали их размещать, истории исчезли. Мы получили за него множество наград и продолжаем получать. И это еще не начались рекламные фестивали (в том числе и "Каннские львы"). И мы рассчитываем иметь успех на этих фестивалях. Тут надо понимать, что "Исчезающие истории" изначально делались под Instagram Stories. То есть это проект, у которого концепция и медианоситель с его правилами – это часть коммуникаций. То, что Stories исчезает через 24 часа, – часть смысловой конструкции. Проект был сделан под одну площадку, и мы не пытались его изменить – в этом была его сила. Мы даже ролики снимали и монтировали так, чтобы они разбивались как разбивается видео в Instagram, чтобы наши монтажные склейки совпадали.
- И вам не грустно, что ваш труд, ваша задумка исчезли?
- Вы знаете, нет. Потому что мы же сделали что-то такое, чего никто никогда не делал. По сути мы сняли первый сериал специально для Stories. Но мы не просто сняли видео, а так, чтобы это работало, чтобы это было нужно для смысла кампании. Это уникальная штука. У меня есть пара идей такого же уровня, которые мы сейчас пытаемся реализовать, но идеи такого класса – это в буквальном смысле слова озарение, они приходят не так часто. Поэтому когда они приходят, их нужно делать. Есть деньги, нет денег – надо что-то придумывать. Мы полгода искали финансирование на этот проект. Наш коммерческий партнер, когда мы предложили ему сделать сериал, решил, что это слишком опасно для него, дело может не выгореть. И мы долго искали другого партнера. Нашли, сняли. В итоге у "Исчезающих историй" 12,5 миллиона просмотров в Instagram, несмотря на то, что они "жили" всего по 24 часа. Это замечательный результат.
Есть и другие результаты, которые говорят о том, что это очень крутой продукт. Например, серии до конца досматривало порядка 80 процентов людей: мы настолько цепляли внимание, что получили экстраординарную глубину просмотра. Что для Stories, которую можно просто листнуть, фантастический результат. Нам никто не верил, даже фонд говорил: никто не будет досматривать до последнего кусочка, где находится сообщение. Никто не увидит этого сообщения, слишком много кусочков. Люди максимум из двух-трех блоков делают коммуникацию, а у нас этих блоков по 6-7. Увидели. А самое главное, за месяц кампании в фонде в 7 раз увеличилось число волонтеров.
- Что означает, что вы приносите пользу в прямом смысле этого слова.
- Да, это работа. Но мы были обязаны выполнить все, что обязались сделать.
- На ролики, которые я упомянула выше, тоже выделяются деньги. И немаленькие.
- Мне сложно судить. Я понимаю, о каких роликах вы говорите, потому что я тоже их вижу. Я никогда не уходил по этим роликам глубже, но у меня есть опасение, что так агрессивно могут действовать только мошенники. У меня есть личное внутреннее переживание. Ко мне иногда приходят прямые запросы – помогите с деньгами, и я всегда отправляю в фонды, потому что понимаю – это сложная почва и существует много нечистоплотных людей, которые симулируют, изображают умирающих людей, чтобы собирать деньги. А фонды действительно все проверяют. Я вижу, как работают фонды, с которыми я взаимодействую, я понимаю, что часть собранных средств уходит на администрирование, но это нормально.
Это большая работа. Нам вообще нужно думать, как снять некоторые ограничения с фондов, чтобы они были свободнее и могли себя вести как бизнес – более агрессивно, нанимать дорогих профессионалов, перераспределять систему расходов. А иногда нужно вкладываться не в помощь конкретным людям, а в исследование, которое вылечит всех людей с подобной проблемой. Это жесткие решения, сложная и аналитика, этика и бизнес-процессы. Но я вижу, что в фондах начинает работать все больше профессионалов высокого уровня. И часть успеха тех роликов, которые вы посмотрели, это экспертиза со стороны фонда, который определил свою коммуникационную стратегию. Это и есть профессионализм.
- Давайте поговорим еще немного о кино и закончим. В этом году "Оскара" выиграл корейский фильм "Паразиты", который признан лучшим в Каннах, отмечен премиями "Сезар", "Бафта"... Его продюсер Квак Щин-э в интервью рассказала, что кино – это, конечно, творчество, но успех фильма был ею математически просчитан. Я вот к чему: мы выяснили, что у вас нестандартный ум, вы способны написать сценарий, можете снимать и одновременно быть продюсером. Не думали снять фильм формата "Оскара"?
- Вернусь к рекламе. Года три или четыре назад мы поняли, что эволюционируем, что из видеопродакшена мы превращаемся в креативное агентство. Наши клиенты приходят с запросом не снять ролик, а придумать и снять ролик. Оказалось, это отдельная услуга, есть целый рынок агентств, которые только тем и занимаются, что придумывают ролики. Получалось, что мы зашли на поле футбольной премьер-лиги, где нам предстояло играть. И первое, что я сделал, когда это понял, нашел "тренера", нашел человека, у которого был "Каннский лев", который получил условного "Оскара" в креативной индустрии. А когда на меня снизошло озарение с "Исчезающими историями", мы стали как никогда близки к тому, чтобы выиграть кубок в игре под названием "лучшее креативное агентство". Сказать, что это совсем не было просчитано, будет неправильно. Относительно "Оскара" – я, конечно, мечтаю когда-нибудь его получить, но это другая игра. Может, после того, как я закончу с игрой в рекламе и в креативной индустрии, я начну играть в эту игру. Но начну я ровно так же: найду, у кого есть "Оскар". И буду с ним постепенно приближаться к цели.
Скорее всего это будет и не "Оскар", а Берлин, Канны или Венеция. На самом деле я уже исследую эту сферу, изучаю, каким потенциалом должен обладать проект, чтобы он победил. И есть определенная надежда, что предыдущий успех в киноотрасли мне поможет. Дело в том, что премьера моего первого фильма "Доминика" состоялась в конкурсе дебютов на фестивале в Монреале. Мы ничего не выиграли, но мы были в конкурсе, и это важно, потому что это шаг в будущее.
Это совсем другой вид спорта, но мы к нему готовимся.
